Иван Баан (Iwan Baan, р. 1975) — рок-звезда архитектурной фотографии, снимает здания с вертолетов и фиксирует те уникальные места, которые могут скоро исчезнуть. Иван Баан начинал как фотограф-документалист, однако заинтересовался архитектурной фотографией после случайной встречи с Ремом Колхасом. С тех пор уже более двадцати лет он — самый известный фотограф в этой области.
Всю свою жизнь Баан путешествует по миру, снимая проекты звездных архитекторов. Для большинства сессий фотограф арендует вертолет, чтобы запечатлеть объект сверху. Для него важно дать общую панораму, чтобы контекст, в котором здание существует, определил важность постройки именно для этого места. Специально для INTERIOR+DESIGN звездный фотограф рассказывает о социологии архитектуры, чувстве места и важности быть открытым.
По теме: Рем Колхас: стратег и практик
Голландский фотограф известен в первую очередь изображениями, которые рассказывают о жизни и взаимодействиях, происходящих в архитектуре. Иван родился в 1975 году. Он вырос за пределами Амстердама, учился в Королевской академии искусств в Гааге и работал в области издательской и документальной фотографии в Нью-Йорке и Европе.
О ЧУВСТВЕ АРХИТЕКТУРЫ
Моя практика началась задолго до того, как я заинтересовался именно архитектурной фотографией. Мне казалось интересным не только само пространство, но и что люди могли в нем делать: как они обживают место, присваивают его себе. Даже в тех работах, которые я выполняю на заказ, архитектура не всегда первое, на что я обращаю внимание. Для меня важнее контекст: это скорее похоже на нарратив, на определенную историю, которую я, как фотограф, хочу донести до зрителя. Для меня рассказывать о человеке через архитектуру оказывается главным условием.
Для меня важно показать не только какие-то детали интерьера или ее особенности, скорее как люди ведут себя в этом визуальном пространстве. Какая необходимость существует у каждого места, какая причина — и при этом почувствовать дополнительный смысловой слой каждого проекта. Для того, чтобы «почувствовать» здание, совсем необязательно что-то делать специально заранее. Достаточно оказаться на месте и начать исследовать дополнительные смыслы, спровоцированные архитектурой. Я стараюсь, чтобы мой подход к каждому месту походил на белый лист.
Я — как документалист, стараюсь, чтобы мой взгляд был максимально непредвзятым. Я не читаю долгие архитектурные описания перед съемкой. Проекты строятся долго — по пять, десять лет — иногда их интерпретация меняется со временем. Важно почувствовать вдохновение. Это интуитивный метод работы — просто следовать месту. Обычно я беру негромоздкое оборудование, чтобы иметь возможность быстро реагировать. Сначала нужно поймать первое впечатление, нужно действительно наблюдать. Позже возникает более подробное знакомство — и здесь многое зависит от масштаба постройки и времени, отведенного на съемку. Иногда на работу отведен день, иногда — неделя, и в этом случае можно зафиксировать различные ситуации. Свет, конечно, является ключевым фактором для фотографии, но я никогда не жду идеальных условий (рассвета или заката, «золотого часа»), и всегда работаю с теми обстоятельствами, в которых оказываюсь. Ведь идеальные условия — это не всегда честный способ рассказать о месте. С моим расписанием невозможно предугадать погоду, и приходится приспосабливаться.
В каждой съемке возникают сложности, на которые ты не рассчитывал, но и они могут обернуться удачей. Когда в 2012 году я оказался в Нью-Йорке во время сильного урагана Sandy, меня поселили в гостинице на Манхэттене, на десятом этаже. На следующий день была назначена съемка. Я подумал, каким образом использовать эту ситуацию: город шесть дней живет без электроэнергии и постоянно штормит. И я поднялся на вертолете, чтобы запечатлеть Нью-Йорк без электричества. Оказалось, это очень сильный образ, однако я сделал это интуитивно. Я не мог предположить, какого рода снимки получатся, но штормовые панорамы стали знаковыми для города.
О ГЛОБАЛЬНЫХ ТЕНДЕНЦИЯХ И УРБАНИЗМЕ
Мне приходилось бывать в таких местах, где жизнь людей радикальным образом отличается от привычного мне, то есть западного. Когда люди приглашают тебя внутрь своих домов и показывают, как устроена их жизнь, приходит понимание: человек может обустроить себе пригодное для жизни пространство в совершенно любых обстоятельствах. Я бы не сказал, что у меня есть какое-то любимое направление или город. Метрополии стремительно меняются: вектор зависит от стратегии их развития и общих архитектурных тенденций. В 2008–2010 годах в Китае был настоящий бум строительства: только в Пекине сразу велись несколько беспрецедентных проектов, и это было интересно. Долгое время уникальным местом в плане архитектуры была Япония: в отношении пространства, конструкций и того, как они используются. Вероятно, это и есть самое интересное для меня — десятилетиями наблюдать, как развиваются города. Есть города, которым я посвятил книги, — это Бразилиа и Чандигарх, их значение совершенно особое для своей страны и того исторического момента. Ведь они в определенном смысле визуализировали национальную идею своего времени, и архитекторы помогали в этом.
Любопытно возвращаться в эти города десятилетия спустя, чтобы обнаружить, как изменилось мое восприятие и восприятие тех людей, которые там живут. Молодое поколение, скорее всего, плохо себе представляет величие Ле Корбюзье и Нимейера, однако они до сих пор чутко воспринимают их идеи. Думаю, что наблюдать за тем, как поменялись потребности людей и каким образом архитектура предыдущего века по-прежнему отвечает этим изменившимся желаниям, весьма захватывающе. В африканском модернизме (которому я посвятил одноименную книгу African modernism, над первой частью которой мы работали вместе с Мануэлем Херцем (и с ним же сейчас завершаем второй том) можно наблюдать примерно те же процессы. В ставших независимыми африканских странах велось бурное строительство в 1960-70-е годы, иностранные архитекторы проектировали университеты и крупные общественные центры, и их постройки по-прежнему актуальны.
Нынешние концепции урбанизма переживают странные времена, в том числе из-за коронавируса. Наше поведение меняется коренным образом. Я только что вернулся из Нью-Йорка: и странно видеть такие крупные города опустевшими. Большинство людей уехали в свои загородные дома или переместились на окраины. Интересно наблюдать, каким образом метрополии будут восстанавливаться после этого потрясения. Все вынуждены искать в форсированном режиме новые способы поведения. Те уютные места, где они любили бывать, теперь недоступны — иногда кажется, что уничтожена вся привычная среда. Теперь работа не привязана к офису, и человек должен быстро учиться выполнять свои обязанности в любой обстановке, в любом месте.
ОБ АМСТЕРДАМЕ
Моя работа приостановилась в марте — мы оставались в Амстердаме с моей семьей. У нас двое маленьких детей, обычно мы путешествуем все вместе. Должен сказать, что это было очень приятное время. Эта передышка позволила мне посвятить больше времени анализу собственных работ, созданных за последние два десятилетия. Я погрузился в изучение архивов и переоценку отснятого. Путешествия по Европе возобновились в июне, и недавно я снова побывал в Южной и Северной Америке. Постепенно ритм возвращается в привычное русло, однако сам процесс перемещения еще долго будет оставаться сложным из-за дополнительных ограничений. Проверки, красные ленты.
Долгие годы (возможно, лет двадцать) я не оставался в Амстердаме дольше чем на 10 дней: мне нужно было лететь на следующие съемки. И возможно, впервые я снова почувствовал и увидел свой город. Его изменения, в основном они касаются увеличения масштаба различных архитектурных комплексов — как жилых, так и общественных. На мой взгляд, сейчас стало слишком много похожей архитектуры. Возможно, это связано со строгими правилами и нормативными актами в этой области. Роль архитекторов все больше оказывается декоративной: они создают своего рода «кожу», эффектное покрытие. Но внутри зданий все устроено сходным образом, и это делает мою задачу как фотографа очень сложной. Одни и те же материалы, один из тот же способ обращения с ними и организации внутренних помещений.
Путешествия для меня в этом смысле — неиссякаемый источник вдохновения, поскольку я попадаю в такие места, где люди порой живут так же, как их предки несколько веков назад, то есть почти без архитектуры в нашем понимании. Им свойственно естественное обращение с окружающей средой и материалами, из которых они строят свои жилища: чаще всего это то, что находится в районе их обитания. Я до сих пор нахожу уникальные примеры по всему миру, но они быстро исчезают, и для меня важная часть работы — зафиксировать этот ускользающий мир.
О ЛЮБИМОЙ АРХИТЕКТУРЕ
Меня впечатляют архитекторы, которые способны создавать пространства с минимальным использованием материалов, так, чтобы не оставалось их излишков. А также мастера, способные создать нечто неожиданное без использования ухищрений и технологий; те, у которых идеальный баланс всего. Самые впечатляющие проекты последнего времени — это работы двух испанских, совершенно различных по своей направленности, архитекторов — Ensamble studio (Антон Гарсия-Абрил и Дебора Меза Молина). Один из объектов — это участок земли на Менорке, который они трансформировали в оригинальное собственное жилье: они выкупили старый каменный карьер Mares и превратили его в настоящую архитектуру. Оно было создано практически из ничего: из скалы просто вынимались куски породы, и таким образом проявлялись объемы и стены. Удивительный подземный мир был превращен в жилое пространство с минимальным воздействием на окружающую среду: это прекрасный пример, как можно создавать архитектуру в самых неожиданных местах. И еще один впечатливший меня пример коворкинга в Лос-Анджелесе от Selgas Сano Office. Он называется Second Home Hollywood. Эта концепция, где несколько десятков крохотных строений фактически сплетаются с садом. Радикально новое понимание офиса — и точно соответствующее текущему моменту.
